Легенда Петербурга

Он одна из легенд Петербурга. Знаешь, у нас тут любят про него рассказывать. И неважно, сколько лет прошло – такие истории живут дольше, чем сами люди.  Он Легенда Петербурга. 

В этом городе всегда было что-то не так. Как будто воздух тут тяжёлый, гнилой, будто сам город устал от себя и давно хочет сдохнуть. Здесь тени длиннее, чем должны быть, а в переулках кто-то всегда стоит спиной, и лучше не спрашивать, кто. Даже когда он ещё дышал, когда окна светились теплом, а по улицам гуляли приличные люди, всё равно в воздухе висело что-то тёмное. Как будто сам чёрт лапу приложил. Может, потому сюда и тянет таких, как он. Легенд.  Бесов в человеческом обличье, поэтов, которых больше всего в этом мире жрут их же собственные стихи. И  он стал Легендой  Петербурга.

В тот вечер он опять пил. Но на этот раз — с каким-то отчаянным остервенением, будто хотел стереть себя изнутри. Глотки жгли, как ножи, мысли плавились в голове. Он уже не знал, сколько пьёт. Часы ползли, размазывались в ничто. Из зеркала на него смотрела чужая рожа — осунувшаяся, с глазами, в которых клокотал ад. Впрочем, это не было чем-то новым. В номере гостиницы, которую давно пора было снести, висел густой запах спирта, табака и тоски. Он сидел на кровати, качая в руках стакан с чем-то мутным. Уставился в стену так, будто за ней была другая жизнь. Но он Легенда Петербурга.

— Опять за своё? — раздался голос.

Он медленно повернул голову. Из тени вышел человек, точно такой же, как он. Только с чуть более злобной ухмылкой.

— Да кто ты вообще, на хрен, такой? — он не отрывал взгляд от стакана, голос уставший, но злой.

— Да ты же меня сам и слепил, идиот. Я Легенда Петербурга. — Призрак развёл руками. — Один тут, как пёс драный, вот и припёр меня. Не с кем тебе больше побухать, а?

Он усмехнулся. А ведь было правдой. Та, что танцевала как богиня, давно ушла. Тоже легенда. Она любила его, но терпеть не могла его дерьмо. Они не понимали друг друга, да и как тут поймёшь, когда он говорил только на своём языке, а она — на своём. Но любовь была. И драки были. И вино было. А теперь — только пустой номер, пустая бутылка и этот самый он, который ему уже не принадлежал. Двум легендам в одном номере не ужиться.

— Понимаешь, дружище, — продолжил призрак, садясь напротив. — Тебе конец.

— Да ты что? — криво усмехнулся он, затягиваясь папиросой. — А я вот не заметил.

— Все заметили. Город уже шепчет. «Видели, видели его, ходит, шатается, говорит с кем-то, кого нет, он Легенда…»... Ты ж знаешь, что тебе уже поставили диагноз?

— Да пусть они хоть х… нарисуют у себя в записях! — хлопнул он стаканом по столу. — Это моя жизнь, понял? Моя!

Призрак вздохнул.

— Ты ведь даже себе уже не принадлежишь. Посмотри на себя, Ты Легенда.— он кивнул на отражение в зеркале. — Это же не человек. Это… обглоданный костями стих.

Он встал, пошатнулся и разразился смехом.

— А давай нажрёмся к чертям, а? Какого хрена я должен страдать? Я же, мать твою, поэт! Я жил, как хотел, и сдохну, как хочу!

Призрак ничего не ответил. Только ухмыльнулся криво, будто знал что-то, чего он сам ещё не осознавал. А потом растворился, оставив его одного. Он выпил ещё. Потом ещё. Потом полез в шкаф, достал верёвку. Пальцы дрожали, а в голове уже звучал чей-то голос. Может, его собственный. Может, этого проклятого города. "Ну давай, кончай комедию. Всё равно давно мёртв."

Ему почудилось, что дверь скрипнула, и в комнату вошла она. Та самая, кого он потерял. Тонкие руки, лёгкая походка, зелёные глаза, полные печали. Он шагнул к ней.

— Ты же… — он замялся, не договорил. Ты же  уже Легенда…

Она молча посмотрела на него и качнула головой. В её взгляде было что-то, от чего внутри всё похолодело. Осуждение? Сожаление? А может, просто пустота.

— Не время, — тихо произнесла она. — Рано ещё.

— Да пошло оно всё, — он схватился за голову. — Я устал, слышишь? Меня больше нет, понял?! Меня сожрали эти чёртовы стихи, этот грёбаный город, это всё дерьмо!

Он сорвал с себя рубашку, схватил верёвку. Потом — темнота.

Говорят, его нашли утром. Вся комната была пропитана смертью, как будто стены впитали эту ночь. Глаза его были открыты, но там уже ничего не было. Кто-то говорил, что даже после смерти он что-то шептал — губы шевелились, будто продолжали слагать стихи. Записку нашли, но была ли она его? Или город сам её написал, чтобы скрыть правду? Чтбы стал легендой Петербурга. В петле. Говорят, записку оставил – «Прощайте, друзья, любовь моя». А кто-то шепчет, что записку-то потом кто-то другой и написал.

Город всё видел. Город всё знал. И город никогда не забывает свои Легенды .

Гостиницу потом снесли, но шёпот по ночам там слышат до сих пор. Говорят, кто-то бродит по коридорам, хрипло смеётся, читает стихи, а иногда вдруг, на миг, кажется, что тёмная тень стоит в углу. Просто стоит и смотрит.

И если ты услышишь этот голос – лучше уходи. Этот город ничего не прощает. Не становись его легендой.